Айзек Азимов - На пути к Основанию [На пути к Академии]

– Планета не заселена, Зенов? – спросил Селдон.

– Абсолютно необитаема. Ни души.

– Но почему – если она так удобна для жизни? Полагаю, раз вы смогли получить столь подробную информацию, наверняка планету в свое время кто-то обследовал. Почему же она не была колонизирована?

– Ее действительно обследовали, но посылали туда только исследовательскую технику, без людей. А не колонизировали, по всей вероятности, потому, что она расположена так далеко откуда бы то ни было.

Планета обращается вокруг звезды, отстоящей от центральной черной дыры дальше, чем любое из Солнц, согревающих любую из обитаемых планет. Так что это слишком далеко для потенциальных колонистов, но для вас будет в самый раз. Вы же сказали: «Чем дальше, тем лучше».

– Да, – кивнул Селдон. – Я и теперь так говорю. У нее есть название или всего лишь какая-то комбинация букв и цифр?

– Хотите верьте, хотите – нет, но название у нее есть. Те, кто посылал туда в свое время технику, назвали ее Терминус – это древнее слово, означающее «конец линии». Так оно, по сути, и есть.

– Планета входит в провинцию Анакреон? – поинтересовался Селдон.

– Нет, – покачал головой Зенов. – Если приглядитесь повнимательнее, то заметите, что синяя точка – Терминус – лежит чуть дальше границы Анакреона, на самом деле расстояние до границы составляет пятьдесят световых лет. Терминус не принадлежит никому. Он даже не является составной единицей Империи, если на то пошло.

– Значит, вы правы, Лас. Похоже, это действительно та самая идеальная планета, которую мы ищем.

– А я вам что говорю? – довольно улыбнулся Зенов. – Но боюсь, стоит вам оккупировать Терминус, как губернатор Анакреона объявит его принадлежащим к своей юрисдикции.

– Это не исключено, – согласно кивнул Селдон. – Но с этим разберемся в свое время.

Зенов снова потер руки.

– Какой все-таки восхитительный проект! Обосноваться в нетронутом, девственном мире, отдаленном, изолированном, для того чтобы затем год за годом, десятилетие за десятилетием заниматься составлением колоссального вместилища знаний, выработанных человечеством – Энциклопедии, ее несравненно более грандиозного варианта, чем тот, что имеется в нашей Библиотеки. Эх, будь я помоложе, я бы с радостью участвовал в этой экспедиции.

Селдон грустно вздохнул.

– А ведь вы на целых двадцать лет моложе меня.

«Теперь редко отыщешь того, кто не был бы моложе меня», – с тоской подумал он.

– О да, – улыбнулся Зенов. – Я слыхал, вы только что отпраздновали семидесятилетие. Надеюсь, хорошо повеселились?

– Я не праздную своих дней рождения, – нахмурился Селдон.

– Правда? Но ведь праздновали раньше. Я помню эту знаменитую историю с вашим шестидесятилетием.

Селдону стало больно – так больно, словно самая большая в его жизни утрата постигла его только вчера.

– Прошу вас, не надо об этом, – попросил он Зенова.

Зенов смутился.

– Простите. Поговорим о чем-нибудь другом… Так вот, если Терминус действительно та планета, которая вам нужна, видимо, вам стоит удвоить усилия по подготовке энциклопедического проекта. Библиотека готова помочь вам, чем только сумеет.

– Я это знаю, Лас, и бесконечно благодарен вам. Мы действительно засучим рукава.

Он встал, но улыбнуться не сумел – так горько ему было от нечаянного напоминания о праздновании его дня рождения десять лет назад.

– Ну, я пойду, – сказал он. – Займусь своими делами.

Уходя, он ощутил угрызения совести. Вечно приходилось всех обманывать. Лас Зенов и понятия не имел о том, каковы были истинные планы Селдона.

Глава 3

Хари Селдон вошел в удобный кабинет, в котором последние несколько лет работал, посещая Галактическую Библиотеку. Здесь, как и во всех остальных помещениях Библиотеки, чувствовался налет распада, что-то вроде накопившейся усталости – может быть, нечто, сродни состоянию любой вещи, слишком долго стоящей на одном и том же месте. И тем не менее Селдон знал, что все здесь может остаться по-прежнему еще много веков, а при условии вдумчивого переустройства – и тысячи лет.

Как же он здесь оказался?

Снова и снова он вспоминал прошедшее, пробегал мысленным взором всю свою жизнь. Конечно, это было связано со старостью. В прошлом у него осталось гораздо больше, чем ожидало в будущем, и потому разум безотчетно отворачивался от призрачного света, мерцающего впереди, и упорно возвращался назад – к тому, что уже прошло.

Однако из этого правила было исключение. Прошло больше тридцати лет, а за это время и психоистория наконец выбралась на прямую дорогу. Да, прогресс хоть со скрипом, но двигался все-таки вперед. А шесть лет назад произошел совершенно неожиданный поворот событий.

Селдон точно знал, как все соединилось и почему это стало возможно.

Дело, несомненно, заключалось в Ванде, внучке Селдона. Хари закрыл глаза и углубился в воспоминания о событиях шестилетней давности.

Ванде тогда было двенадцать, и настроение у нее было печальное. У Манеллы родился еще один ребенок – крошка Беллис, и она целиком погрузилась в уход за младенцем.

Отец Ванды, Рейч, закончив наконец свою книгу, посвященную родине – сектору Даль – добился небольшого успеха и на короткое время стал чем-то вроде знаменитости. Его пригласили почитать лекции в связи с выходом книги, и он с готовностью согласился выступать, поскольку проблемы родного сектора его не переставали волновать. Как он сказал однажды Селдону:

«Знаешь, когда я говорю про Даль, мне не приходится прятать свой далийский жаргон. Наоборот, от меня именно и ждут, что я буду болтать по-далийски».

В итоге Рейч почти все время куда-то уезжал, дома бывал редко, а когда бывал, то больше времени проводил с младшей дочкой.

А Дорс – Дорс больше не было, и эта рана никак не заживала в душе Селдона. И отреагировал он на смерть супруги жестоко, немилосердно: в его сознании эта смерть соединилась со сном Ванды, с которого все началось, вокруг которого закрутилась-завертелась нить событий, оборванная смертью Дорс.

Если поразмыслить, Ванда тут была ни при чем – и умом Селдон это прекрасно понимал. И все-таки он старался как можно реже встречаться с внучкой, из-за чего ей было еще печальнее – она осталась совсем одна.

Что делать? Ванда вынуждена была искать утешения у человека, который, похоже, всегда был рад ей, единственного, кому она могла всегда довериться. Это был Юго Амариль, правая рука Хари Селдона в деле разработки психоистории и человек, не знающий себе равных в беззаветной преданности этой науке.